Неточные совпадения
Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он
истинный был гений,
Что знал он тверже всех
наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была
наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
— Но почему ты уверен, что путь, который ты указываешь,
истинный? Разве это не деспотизм, из которого вытекали инквизиции и казни большой революции? Они тоже знали по
науке единый
истинный путь.
Наука, имеющая какую-нибудь цель вместо
истинного знания, — не
наука.
— Докажите мне, что не
наука ваша
истиннее, и я приму ее так же откровенно и безбоязненно, к чему бы она меня ни привела, хоть к Иверской.
Смерть есть такая же иллюзия для бессмертников, как болезнь для «христианской
науки», есть порождение ложной веры и ей нужно противопоставить
истинную веру.
То же самое творится и в области искусства и
науки, где каждая новая истина, всякое художественное произведение, редкие жемчужины
истинной поэзии — все это выросло и созрело благодаря существованию тысяч неудачников и непризнанных гениев.
Молодой граф требует, чтоб его обучали латинской грамматике, но родители его находят, что это не комильфо, и, вместо латинской грамматики, заставляют его проходить
науку о том, что есть
истинная кобыла?
Учение это, по мнению людей
науки, заключающееся только в его догматической стороне — в учении о троице, искуплении, чудесах, церкви, таинствах и пр. — есть только одна из огромного количества религий, которые возникали в человечестве и теперь, сыграв свою роль в истории, отживает свое время, уничтожаясь перед светом
науки и
истинного просвещения.
Не раз указывал я, что путей сообщения у нас, можно сказать, не существует, что судоходство наше представляет зрелище в высшей степени прискорбное для сердца всякого
истинного патриота, что в торговле главным двигателем является не благородная и вполне согласная с предписаниями политико-экономической
науки потребность быть посредником между потребителем и производителем, а гнусное желание наживы, что земледелие, этот главный источник благосостояния стран, именующих себя земледельческими, не радует земледельца, а землевладельцу даже приносит чувствительное огорчение.
Ворошилов, видимо, презирал всякое старье, дорожил одними сливками образованности, последнею, передовою точкой
науки; упомянуть, хотя бы некстати, о книге какого-нибудь доктора Зауэрбенгеля о пенсильванских тюрьмах или о вчерашней статье в"Азиатик джернал"о Ведах и Пуранах (он так и сказал:"Джернал", хотя, конечно, не знал по-английски) — было для него
истинною отрадой, благополучием.
В литературе они то же в сравнении с
истинными писателями, что в
науке астрологи и алхимики пред
истинными натуралистами, что сонники пред курсом физиологии, гадательные книжки пред теорией вероятностей.
Вспомните, что я излагал некогда о есотерическом и ексотерическом в
науке: я видел мою esotoris [Сокровенную (греч.)] тогда яко зерцалом в гадании: я лишь в отраднейшей мечте воображал счастливцев, которым суждено отраднейшее бремя овладеть на много лет умом цветущих юношей с призванием к степени высокому и весть их к
истинному разумению жизни… и вот об этом речь…
Потому, если эстетика —
наука о прекрасном по содержанию, то она не имеет права говорить о возвышенном, как не имеет права говорить о добром,
истинном и т. д. Если же понимать под эстетикою
науку об искусстве, то, конечно, она должна говорить о возвышенном, потому что возвышенное входит в область искусства.
Все, что высказывается
наукою и искусством, найдется в жизни, и найдется в полнейшем, совершеннейшем виде, со всеми живыми подробностями, в которых обыкновенно и лежит
истинный смысл дела, которые часто не понимаются
наукой и искусством, еще чаще не могут быть ими обняты; в действительной жизни все верно, нет недосмотров, нет односторонней узкости взгляда, которою страждет всякое человеческое произведение, — как поучение, как
наука, жизнь полнее, правдивее, даже художественнее всех творений ученых и поэтов.
Человек, который ничему не может распахнуть груди своей, жалок; ему не одна
наука затворяет свою храмину; он не может быть ни глубоко религиозным, ни
истинным художником, ни доблестным гражданином; ему не встретить ни глубокой симпатии друга, ни пламенного взгляда взаимной любви.
Мы их назвали мухаммеданами в
науке, но не оставим при них этого названия, напоминающего пестрые и яркие картины Халифата и Алгамбры, их несравненно вернее можно назвать буддистами в
науке [Буддисты принимают существование за
истинное зло, ибо все существующее — призрак.
Такого рода факты никогда не совершаются не в свое время; время для
науки настало, она достигла до
истинного понятия своего; духу человеческому искусившемуся на всех ступенях лестницы самопознания, начала раскрываться истина в стройном наукообразном организме и притом в живом организме.
Оглашенный
наукой должен пожертвовать своей личностью, должен ее понять не
истинным, а случайным и, свергая ее со всеми частными убеждениями, взойти в храм
науки.
Глубоко прострадав пустоту субъективных убеждений, постучавшись во все двери, чтоб утолить жгучую жажду возбужденного духа, и нигде не находя
истинного ответа, измученный скептицизмом, обманутый жизнью, он идет нагой, бедный, одинокий и бросается в
науку.
Мы согласны с формалистами:
наука выше жизни, но в этой высоте свидетельство ее односторонности; конкретно
истинное не может быть ни выше, ни ниже жизни, оно должно быть в самом средоточии ее, как сердце в средине организма.
Наука, приводя к нему, оправдывает историю и с тем вместе отрекается от нее;
истинное деяние не требует для своего оправдания предыдущего события; история для него почва, непосредственность; все предшествующее необходимо в генезическом смысле, но самобытность и самоозаконение грядущее столько же будет иметь в себе, как в истории.
Наука достигает теперь перед нашими глазами до понятия себя в
истинном значении.
Если собрать обвинения, беспрерывно слышимые, когда речь идет о
науке, т. е. о истине, раскрывающейся в правильном организме, то можно, употребляя известное средство астрономии для получения
истинного места светила, наблюдаемого с разных точек, т. е. вычитая противоположные углы (теория параллаксов), вывести справедливое заключение.
Мы, улыбаясь, предвидим теперь смешное положение ученых, когда они хорошенько поймут современную
науку; ее
истинные результаты до такой степени просты и ясны, что они будут скандализованы: «Как!
Уважаю я труд библиографа, знаю, что и для него нужно некоторое приготовление, предварительные знания, как для почтальона нужно знание городских улиц; но позвольте же мне более уважать критика, который дает нам верную, полную, всестороннюю оценку писателя или произведения, который произносит новое слово в
науке или искусстве, который распространяет в обществе светлый взгляд,
истинные, благородные убеждения.
Если иностранные Писатели доныне говорят, что в России нет Среднего состояния, то пожалеем об их дерзком невежестве, но скажем, что Екатерина даровала сему важному состоянию
истинную политическую жизнь и цену: что все прежние его установления были недостаточны, нетверды и не образовали полной системы; что Она первая обратила его в государственное достоинство, которое основано на трудолюбии и добрых нравах и которое может быть утрачено пороками [См.: «Городовое Положение».]; что Она первая поставила на его главную степень цвет ума и талантов — мужей, просвещенных
науками, украшенных изящными дарованиями [Ученые и художники по сему закону имеют право на достоинство Именитых Граждан.]; и чрез то утвердила законом, что государство, уважая общественную пользу трудолюбием снисканных богатств, равномерно уважает и личные таланты, и признает их нужными для своего благоденствия.
А мне казалось, что идеал нашего счастья в боге, и к нему стремится человек двумя путями: в религии — чувством, в
науке — умом; я думал, что чувство это ненасытимо, а ум ограничен условиями материи; я думал поэтому, что
истинного счастья нет на земле для человека, а есть только довольство да наслаждение» (стр. 444).
Раз человек сознает свое
истинное призвание, то удовлетворять его могут только религия,
наука, искусства, а не эти пустяки.
Какой отец, отпуская детей своих в школу, учил их надеяться только на себя и на свои способности и труды, ставить выше всего
науку, искать только
истинного знания и в нем только видеть свою опору и т. п.?
19) Суеверие
науки состоит в вере в то, что единое,
истинное и необходимое для жизни всех людей знание заключается только в тех случайно избранных из всей безграничной области знаний отрывках разных, большей частью ненужных знаний, которые в известное время обратили на себя внимание небольшого числа освободивших себя от необходимого для жизни труда людей и потому живущих безнравственной и неразумной жизнью.
С тех пор как живут на свете люди, всегда у всех народов были мудрецы, учившие людей тому, что нужнее всего знать человеку: тому, в чем назначение и потому
истинное благо каждого человека и всех людей. Только тот, кто знает эту
науку, может судить о важности всех других.
Суеверие
науки состоит в вере в то, что единое,
истинное и необходимое для жизни всех людей знание заключается только в тех, случайно собранных из всей безграничной области знания, знаниях, которые в известное время обратили на себя внимание небольшого числа людей, — тех людей, которые освободили себя от необходимого для жизни труда и потому живут безнравственной и неразумной жизнью.
Развитие
науки не содействует очищению нравов. У всех народов, жизнь которых мы знаем, развитие
наук содействовало развращению нравов. То, что мы теперь думаем противное, происходит оттого, что мы смешиваем наши пустые и обманчивые знания с
истинным высшим знанием.
Наука, в ее отвлеченном смысле,
наука вообще, не может не быть уважаема, но теперешняя
наука, то, что безумцы называют
наукой, достойна только насмешки и презрения.
Это совершенно ясно в так называемых «
науках о духе», где объективирование всегда есть смерть
истинного познания.
— Товарищи! Бывают моменты в истории, когда насилие, может быть, необходимо. Но
истинный социализм может быть насажден в мире не винтовкой, не штыком, а только
наукою и широким просвещением трудящихся масс!
И что же бы случилось? Весьма вероятно, я добился бы кафедры, стал бы составлять недурные учебники, читал бы, пожалуй, живо и занимательно благодаря моему словесному темпераменту; но
истинного ученого из меня (даже и на одну треть такого, как мой первоначальный наставник Бутлеров) не вышло бы. Заложенные в мою природу литературные стремления и склонности пришли бы в конфликт с требованиями, какие
наука предъявляет своим
истинным сынам.
И вот в наше время учение книжников, называющее себя
наукой, признает это самое грубое первобытное представление о жизни единым
истинным.
Но если
наука, математическое естествознание и есть
истинное бытие,
истинная природа, то в таком бытии, в такой природе творческий акт невозможен или возможен в ограничительном и искаженном смысле.
«Мал мыслью и способностью найтись в убеждениях красноречия, ибо холоденское благородное общество превышает всякое красноречие имеющих дар на оное. Вспомните, мм. гг., что место сие (Петербург) дало нам начало и
науки и возвело нас на степень, ныне при нас имеющуюся, и что дети и младые родственники наши последуют под тот же покров нашего начала, или, так сказать, во вторую природу, и наконец обратимся духом к слову Божию: „Блаженни милостивии, яко тии помилованы будут“. С
истинным почтением» и проч.